Гончарство — одна из самых древних специальностей, обслуживающих не только быт, но и обрядовую сферу жизни крестьян. В местных традициях гончара называли также «горшеней» и «горшечником» по названию одного из основных изделий ремесла — горшка, «глинником» — по главному материалу ремесла. Само слово «гончар» произошло от древнерусского «гърньчар», восходящего к названию горшка — «гърньць», которое, в свою очередь, образовалось от «гърнъ», означающего профессиональное орудие труда — горн.
   Гончар, как и представители других архаических профессий — кузнец, мельник, пастух, — в мифопоэтическом сознании занимает особое место. Известно, что в народной среде существовало представление о гончаре как ремесленнике, наделенном божественной природой: он лепит горшки, подобно тому как во времена первотворения Бог создал из земли человека.
   Гончарное ремесло, как и кузнечное, основано на использовании мощнейшей стихии — огня — и на умении управлять ею. Поэтому в народных представлениях гончару, как и кузнецу, приписывались владение необычным знанием и магической силой. Некоторые факты традиционной культуры указывают на бытование в народной среде представления о гончарах как распорядителях адского пламени. Так, о соотнесении гончарной печи с преисподней, пеклом ада свидетельствует русская пословица-шутка: «Быть тебе в раю, где горшки обжигают!» Иногда это соотнесение находит отражение в конкретных явлениях той или иной местной традиции. Например, в селе Богородском Горбатовского уезда Нижегородской губернии, где гончары жили в отдаленном конце поселения, носящем название Вадского, местные жители в насмешку называли это место Адским концом, намекая на средоточие здесь печей горшечников.
   Общеизвестно, что обжигательная печь и место рядом с ней, откуда гончар регулировал процесс термообработки своих изделий, устраивались ниже уровня земли. Профессиональная привязка гончара к подземному пространству, а также использование стихии огня в этом ремесле обусловили традиционные представления о связи гончарства с миром мертвых. Это отразилось, например, в таком языковом явлении, как замена конкретного слова «умер» описательным выражением, в котором соединяются мотив работы гончара и топоним, имеющий звуковую форму, близкую слову «могила». Так, костромские крестьяне об умершем человеке говорили: «В Могилевской губернии горшки обжигает». Идея соотнесения гончарства с потусторонним миром воплощается также в мифологических рассказах и сказках, где герой-горшечник встречается с ходячими покойниками и побеждает их. Сам гончар осмыслялся в народном сознании как посредник между мирами.
   Профессия гончара требовала значительных познаний в области преобразования различных природных веществ и четких представлений о специфических химических процессах, что далеко не всегда было доступно крестьянскому сознанию. Крестьяне видели, как правило, только результат работы гончара — керамическую утварь. Даже при пристальном слежении за действиями гончара и их последовательностью у наблюдателя всегда существовала уверенность в наличии особых секретов ремесла. В народе считали, что в посуде гончара, не владеющего профессиональными тайнами, не будет получаться хорошая сметана или не смогут храниться продукты.
   Действительно, изготовление гончарных изделий обставлялось множеством правил и запретов, которые были неизвестны обычным людям. Знающий гончар отправлялся за водой для изготовления посуды только в субботу, до восхода солнца. Придя к источнику, он говорил: «Я пришел по воду, делать кувшины для сыра, для сметаны, для масла». Возвратившись домой, мастер тут же заливал глину водой и начинал ее месить. Традицией предписывалось начальные этапы обработки материала совершать только до восхода солнца, иначе, по поверьям, посуда не будет удачной. При формовке каждого сосуда следовало сказать вслух, для какой цели он делается: для сметаны ли, для масла ли, для чего-либо еще. Во многих славянских традициях гончары в конце дня, завершая работу, чертили на оставшемся на гончарном круге куске глины крест, чтобы нечистая сила не вращала круг ночью. Клейма в виде крестов на днищах горшков известны из археологических находок. К особым знаниям гончара относилось умение чувствовать качество материала и придавать ему форму, правильно расставлять многочисленные изделия в горне и регулировать температуру обжига. Отсутствие знаний и профессионального чутья могли на любом этапе работы свести усилия ремесленника на нет. Изделия могли получиться некрасивыми, непрочными, пойти трещинами, разбиться вовсе или просто оказаться неудачными уже при использовании в хозяйстве.
   Некоторым видам молочной посуды, в зависимости от времени ее изготовления, получения в результате обжига специфической формы и использования мастером особого материала, приписывались магические свойства. Так, в Подольской губернии ценилась посуда, которая изготавливалась в полнолуние: по поверьям, в ней получалась хорошая сметана. Удачными считались кувшины «с пупом», то есть с небольшим возвышением внутри на днище: крестьяне полагали, что они хороши для молока. Необычными качествами, согласно поверьям, наделялись сосуды, которые были слеплены из остатков глины, снятых гончаром с пальцев. Магическими свойствами обладали также кувшины, специально сделанные для ведьм, которые «отбирали» молоко у чужих коров. На Черниговщине особыми считались кувшины, изготовленные в субботу на первой неделе Великого поста во время, когда шла церковная служба. Эти кувшины гончар помечал орнаментом в виде креста, и женщины стремились приобрести именно такие сосуды, так как верили, что только в них сливки могут отстояться на высоту целого горлышка.
   Купля-продажа гончарных изделий, как и технологические процессы их создания, сопровождалась обрядовыми действами, направленными на программирование удачного использования покупки в хозяйстве. Так, на Гомельщине крестьяне, приобретая кувшин, клали в него сено или солому с воза горшечника. Это делали для того, чтобы в сосуде хорошо отстаивалась сметана. В некоторых местах в Полесье гончар сам, продавая посуду, клал в горшки немного сена, объясняя, что содержимое в них никогда не будет убывать. На Житомирщине, покупая горшок, брали его не снаружи, а запуская руку внутрь: тогда, по мнению крестьян, в сосуде всегда будет много сметаны. При покупке старались выбрать горшок, который при постукивании об него давал тонкий, звонкий звук: считали, что в таком сосуде будет вкусно все сваренное.
   В традиционной культуре широко бытовали представления о существовании взаимоотношений гончаров и нечистой силы. Формированию этих представлений могли способствовать многие особенности, отличающие гончарное ремесло. Это и связанная с расположением обжигательной печи привязка гончара к подземному пространству, и временные рамки работы, захватывающие ночь, когда, как известно, особенно активна нечистая сила. Так, цикл обжига посуды продолжался, как минимум, 1215 часов, а по мере необходимости, в зависимости от качества глины, он мог длиться 24–48 часов. При этом гончару нужно было постоянно, через определенные промежутки времени проверять температуру в горне. Все это располагало к мысли о причастности нечисти к работе гончара. В связи с этим показательно, что у украинцев богатство горшечника приписывалось помощи нечистой силы: о гончарном мастере говорили, что на него работает черт. Известна и русская сказка о том, как черт нанялся помощником к гончару. Вот как в ней описывается работа нечистого: Вот порядились, ударили по рукам и поехали вместе. Приезжают домой, работник и говорит: «Ну, хозяин, приготовь сорок возов глины, завтра я за работу примусь!» Хозяин приготовил сорок возов глины; а работник-то был сам нечистый, и наказывает он горшечнику: «Я стану по ночам работать, а ты ко мне в сарай не ходи!» — «Отчего так?» — «Ну да уж так! Придешь — беды наживешь!» Наступила темная ночь; как раз в двенадцать часов закричал нечистый громким голосом, и собралось к нему чертенят видимо-невидимо, начали горшки лепить, пошел гром, стук, хохот по всему двору. Хозяин не вытерпел: «Дай пойду — посмотрю!» Приходит к сараю, заглянул в щелочку — сидят черти на корточках да горшки лепят; только один хромой не работает, по сторонам смотрит, увидал хозяина, схватил ком глины да как пустит — и попал ему прямо в глаз! Окривел хозяин на один глаз и вернулся в избу, а в сарае-то гам да хохот пуще прежнего!
   Наутро говорит работник: «Эй, хозяин! Ступай горшки считать, сколько за одну ночь наработано». Хозяин сосчитал — сорок тысяч наработано. «Ну, теперь готовь мне десять сажен дров; в эту ночь стану обжигать горшки». Ровно в полночь опять закричал нечистый громким голосом; сбежались к нему со всех концов чертенята, перебили все горшки, покидали черепье в печь и давай обжигать. А хозяин закрестил щелочку и смотрит. «Ну, — думает, — пропала работа!» На другой день зовет его работник: «Погляди, хорошо ли сделал?» Хозяин приходит, смотрит — все сорок тысяч горшков стоят целы, один одного лучше! На третью ночь созвал нечистый чертенят, раскрасил горшки разными цветами и все до последнего на один воз уклал.
   Дождался хозяин базарного дня и повез горшки в город на продажу; а нечистый приказал своим чертенятам бегать по всем домам, по всем улицам да народ скликать — горшки покупать. Сейчас повалил народ на базар: обступили со всех сторон горшечника и в полчаса весь товар разобрали. Приехал мужик домой и полон мешок денег привез. «Ну, — говорит ему нечистый, — давай барыши делить». Поделили пополам. Черт взял свою часть, распрощался с хозяином и пропал. Через неделю поехал мужик с горшками в город; сколько ни стоял он на базаре, никто не покупает; все обходят его мимо, да еще всячески ругают: «Знаем мы твои горшки, старый хрен! С виду казасты, а нальешь воды — сейчас и развалятся! Нет, брат, теперь не надуешь!»
    В мифологических рассказах гончар бывает связан отношениями не только с нечистой силой, но и с колдунами и мертвецами. Так, в харьковской быличке рассказывается о том, как гончар встречается с умершим колдуном, сам обучается колдовству, превращает в волков участников свадебного поезда и в конце концов сам оказывается побежден другим колдуном. Известны также рассказы о том, что гончар напускает порчу на женщину, укравшую у него горшки.
   Красть посуду у гончара считалось большим грехом. Так, в Полесье широко бытовали рассказы, истолковывающие запрет на такое воровство. Согласно местным представлениям, при нарушении запрета на том свете придется просить у гончара забрать горшок обратно, но он не возьмет и скажет: «Грызи сама его замес хлеба!» Существовали и другие варианты объяснения запрета: если украсть у гончара горшок, то, когда умрешь, глаза накроют черепком, или придется на том свете пролезать сквозь сворованный горшок, или носить там его вечно привязанным к поясу.
   В народных поверьях магическая сила, приписываемая гончару, могла восприниматься и как отрицательная и как положительная. В Воронежской губернии, например, считали, что если горшечник проедет по улице с горшками, то местных девушек никто не будет брать замуж. В Белоруссии же, в районе Бреста, напротив, появление гончара в деревне на Святки приветствовалось, так как сулило замужество многим девушкам. То же поверье, только относящееся к дню Покрова, бытовало и на Черни-говщине. В Витебской губернии, когда в село заезжал гончар, девушки гадали: они подкладывали в его повозку с горшками лапоть с правой ноги и смотрели, куда она направится. Полагали, что именно с той стороны следует ждать сватов. В некоторых местах в Полесье появление горшечника в селе использовали для защитных целей. Женщины подсовывали ему в воз деталь ткацкого стана — нит, полагая, что волки перестанут бродить вокруг поселения. Туда же незаметно клали и какую-нибудь вещь человека, страдающего лихорадкой, чтобы горшечник «завез лихорадку за границу».
    Продукция гончарного ремесла была чрезвычайно многообразна и применялась в разных сферах крестьянского быта. Это различная утварь для хранения продуктов, готовки и подачи пищи на стол: кринки, кувшины — для молока, сметаны, сливок; корчаги — для воды; емкости для хранения масла и других продуктов; сковороды и горшки для варки и жарки, всевозможные миски и тарелки для еды, квасники и прочие сосуды для напитков. Гончарами же изготавливались кирпичи и изразцы для кладки и облицовки печей. И наконец, мастера этого ремесла находили возможность создавать из остатков материала просто игрушки и свистульки на радость детям.
   Одним из наиболее мифологизированных предметов гончарного производства издавна являлся горшок. В мифопоэтическом сознании этот предмет домашней утвари связывался с символикой печи, очага, земли; в рамках ритуальной практики он осмыслялся как вместилище души и духов. Так, у русских и белорусов при новоселье горшок использовали для того, чтобы перевезти домового на новое место: «жар» из печи в старом доме собирали в горшок и, перенося его в новую избу, приглашали «домового дедушку». Здесь угли высыпали в новую печь, а горшок разбивали и ночью закапывали черепки под передним углом. Соотнесение горшка с жилым пространством нашло отражение в русской загадке: «Плотники без топоров срубили горенку без углов» (Горшок).
   Разнообразные манипуляции с горшком широко были распространены в обрядах, сопровождавших переломные моменты жизни человека: рождение, свадьбу, похороны. Это, прежде всего, обряд битья горшка, символизирующий обретение человеком нового статуса и знаменующий начало следующего этапа жизни, даже если речь идет о погребальной обрядности.
   Использование горшка в похоронных ритуалах восходит к глубокой древности. Так, в «Повести временных лет» сообщается, что родимичи, вятичи и северяне сжигали своих мертвецов «и посемъ собравше кости вложаху в сосудину малу, и поставляху на столпе на путех». Отголосками древнего восточнославянского обряда исследователи считают такие действия, как помещение в гроб сосуда с пищей, битье горшка при выносе покойника из дома и в других ситуациях похоронно-поминальной обрядности, оставление перевернутого горшка на могиле. На Смоленщине, например, когда гроб с покойником везли в церковь, то на перекрестках стелили солому и ставили там старый горшок, чтобы, увидев его, люди поминали умершего. Во Владимирской губернии для обмывания покойника использовали новый горшок, а если умирал «озорной» мужик, то брали горшок, обвитый берестой, называемый здесь «молостов». В случае, когда умирал хозяин дома, то горшок, из которого его обмывали, закапывали под красным углом, «чтобы не переводился домовой»; если же умирал простой домочадец, сосуд после обмывания относили на границу поля, «чтобы покойник не являлся и не стращал». Из приведенных обычаев очевидно, что в сознании крестьян горшок соотносился с человеком вообще, а подчас — с конкретным индивидуумом. В связи с этим показательно традиционное восприятие горшка через антропоморфные признаки, то есть через черты, свойственные человеку. Это восприятие нашло отражение на уровне названий частей горшка: горло, носик, ручка, черепок. Через обозначение этапов и особенностей жизни человека горшок загадывается в многочисленных загадках, например: «Не родился, а взят от земли, как Адам; принял крещенье огненное, на одоление вод; питал голодных, надселся трудяся, под руками баушки повитухи снова свет увидел; жил на покое до другой смерти, и кости его выкинули на распутье». Или:

Был я на копанце, был я на хлопанце,
Был на пожаре, был на базаре,
Молод был — людей кормил,
Стар стал — пеленаться стал,
Умер — мои кости негодящие бросили в ямку,
и собаки не гложут.

   Горшки широко употреблялись в лечебной практике: знахарь накидывал их на живот больного, бабка-повитуха зачастую таким же образом «правила» роженицу. Не случайно у русских сложилась пословица: «Горшок на живот — все заживет». С горшком в печи связывалась также примета, предсказывающая погоду: в народе верили, что горшки легко перекипают через край к ненастью.
   Не только горшку, но и другим изделиям гончара приписывалась магическая сила. В Полесье, на Гомельщине, несмотря на существовавший запрет, у гончара специально воровали посуду и били ее или бросали в колодец, когда хотели вызвать дождь. С этой же целью глиняную посуду вообще вешали на забор или на кол. А если дождь был слишком сильным, хозяйке кричали с улицы, чтобы она сняла горшок с кола. В некоторых местах, напротив, считали, что перевернутая глиняная посуда «закрывает» дождь, и поэтому во время засухи горшки и кувшины, висящие на заборе, специально разбивали. У приехавшего в село гончара иногда посуду крали и девушки: они били горшок на улице, чтобы поскорее выйти замуж, а не сидеть, «как горшки», в девках. В Киевской губернии для мытья девочки воду грели в кувшине, полагая, что у нее стан будет тоненький, как горлышко сосуда.
   Нередко горшки использовали и для защиты домашней птицы. Так, в Вятской губернии в Великий четверг, до восхода солнца, хозяйка дома нагишом бежала на огород со старым горшком и переворачивала его на кол, где он оставался в течение всего лета, защищая, согласно поверьям, кур от хищных птиц. Повсеместно у русских отбитое горлышко от кувшина или горшка называлось «куриным богом» и считалось магическим предметом, предохраняющим домашних птиц от любых напастей. Поэтому такой амулет часто помещали в курятнике. Кое-где горшки употребляли и для предохранения человека. Так, на Витебщине при встрече похоронной процессии или после прощания с умершим, вернувшись домой, старались дотронуться до горшка, чтобы смерть касалась его, а не человека.
   Гончары, как и многие другие ремесленники, имели в глазах крестьян репутацию пьяниц. Согласно украинской легенде, они, возвращаясь с ярмарки, отобрали у апостола Петра золотые ризы, продали их в селе, а деньги пропили. А вместе с деньгами горшечники пропили и свое счастье, так как Петр проклял их, и они стали обречены на никчемность и пьянство. Потому-то гончар — не хозяин, как считают в народе. Русская сказка, приведенная выше, тоже заканчивается тем, что горшечник, у которого из-за обманных горшков, сработанных нечистым, перестали покупать товар, совсем обеднел, «запил с горя и стал по кабакам валяться».
   Вместе с тем гончарство как ремесло пользовалось значительным уважением, что, в частности объяснялось тем, что оно связано с огнем и землей — стихиями, которые в народном сознании осмыслялись как чистые и святые, а потому — почитаемые.

 

        ГОНЧАР, горшечник, в мифах многих народов образ бога или культурного героя, который творит людей, либо её мироздание (или отдельные его части) из глины. В индийской мифологии бог Брахма в одном из предшествующих своих рождений был Г. Египетский бог плодородия Хнум создаёт из глины на гончарном круге человека (в более позднем варианте — весь мир). В наиболее раннем варианте шумерского антропогонического мифа бог вод Энки призывает на помощь «добрых и благородных творцов» («формовщиков»), которые должны сгустить глину, взятую богиней-прародительницей Намму над бездной, после чего богиня Нинмах и богини рождения должны помочь в лепке человека и его судьбы. В этом мифе, как и в других типологически сходных с ним преданиях народов Старого и Нового света о сотворении человека из глины (вплоть до соответствующего библейского сюжета), отражены представления о стадиях приготовления и формовки глины в процессе гончарного дела. В мифологии догонов (Западная Африка) верховное божество Амма уподобляется Г., создающему солнце, луну, звёзды и землю из глины. Для западноафриканских мифов характерно представление о гончарном деле как о божественном откровении, чаще всего связываемом с одной из первых прародительниц. В некоторых архаических обществах гончары составляли особую священную группу, обладавшую жреческими функциями и позднее ставшую отдельной кастой (ср. ханибэ в Древней Японии — касту, занимавшуюся изготовлением священных глиняных скульптур ханива, обычно помещавшихся у кургана и изображавших людей, животных, здания, утварь; касту гончаров на средневековом Цейлоне и во многих частях Индии, изготовлявшую ритуальные изображения из глины для свадеб и других обрядов и возводившуюся к Брахме). Ряд мифологических сюжетов связан с глиняными скульптурами и орудиями труда гончаров-жрецов. В древнеяпонской книге «Нихонги» рассказывается о всаднике, который, увидев ночью у кургана дивного коня, выменял его на своего собственного; утром же всадник обнаружил в конюшне глиняного коня (ханива), а своего коня нашёл среди глиняных ханива у кургана (мотив обязательного изготовления глиняного изображения коня представителями социальных групп, которые не совершают настоящего жертвоприношения коня, представлен и в хеттских текстах). Работа гончара окружена ритуальными предписаниями: в Индии гончар начинал день с лепки священного фаллического изображения, которому, как и своему гончарному кругу, должен был тут же поклониться как символам бога Шивы. В Западной Африке, где (как и в некоторых областях Средней Азии) гончарное дело представляет сугубо женское занятие, считается, что горшечница обладает сверхъестественными способностями, потому что она обрабатывает «живую глину» — землю. Горшечница может вступить в брак только с кузнецом, изготовляющим при помощи огня орудия, культовые предметы, магические снадобья. Часто горшечница и кузнец выступают в роли жрицы и жреца во время обрядов, призванных обеспечить плодородие земли.

   Представление о священном характере занятий гончара (его отличие от бога состоит только в том, что он не может вдохнуть в своё творение душу), осмысленных в духе библейских ассоциаций, встречается и в позднейшей христианской литературе (ср. вирши иеромонаха Климентия Зиновьева кон. 17 — нач. 18 вв.: «Преть можно гончарство святым делом назвать: Поневаж бог Адама зволил з глины создать»).

литература

Иофан З. Б., Культура древней Японии, М., 1974;

Оля Б., Боги тропической Африки, М., 1976;

Пещерева Е. М., Гончарное производство Средней Азии, М.— Л., 1959;

Подгорбунский В. И., Заметки по изучению гончарства якутов, в сб.: Сибирская живая старина, в. 7, Иркутск, 1928;

Fraliehet L., Cйramique primitive, P., 1911; 

Ho cart A. M., Caste. A comparative study, 2 ed., Н. Х., 1968; 

его же, Kings and coun cIIIors, 2 ed., Chi., 1970;

Trier J., Topf. — «Zeitschrift fьr deutsche Philologie», Bd 70, H. 4, Stuttg., 1947/49.

В. В. Иванов.

источник:  mifologiya.com

Назад к списку